Комментарий защиты на публикацию в прессе: «Майору угрозыска Владимиру Шапшову запросили девять лет колонии»
К сожалению, сам Владимир Шапшов не может дать комментарии по этому поводу, поскольку находится под домашним арестом и ему запрещено общение. Поэтому, комментарии по этому поводу придется давать мне, как его защитнику.
Я бы не стал делать преждевременные оценки об исходе этого дела только на основании выступления гособвинителя в прениях, поскольку решение по делу принимает суд, а не сторона обвинения или сторона защиты. К тому же суд еще не выслушал доводов защиты.
Лично, по моему мнению, в своей речи гособвинитель выдает желаемое за действительное и ничего, из того, что требовалось доказать по обвинению Шапшова она не доказала.
Выслушав выступление гособвинителя, я, к сожалению, не услышал, каких-либо доводов с ее стороны в опровержение версии защиты о невиновности Шапшова. По моему мнению, сторона обвинения просто обошла их молчанием, озвучив только версию обвинения, изложенную в обвинительном заключении, и совершенно не устраняла противоречий, и не опровергала фактов, приводимых Владимиром в свою защиту. А без этого нельзя говорить о доказанности обвинения, поскольку, в соответствии со ст. 14 УПК РФ именно на стороне обвинения лежит обязанность опровержения доводов, приводимых в защиту подсудимого, а все не устраненные сомнения толкуются в его пользу. А этого сторона обвинения не сделала.
У меня сложилось впечатление, что гособвинитель совершенно не заметила нашего присутствия в судебном процессе, поскольку в своей речи даже не упомянула о доводах Шапшова приводимых им в своих показаниях. Как будто он ничего не приводил и не говорил об этом. Хотя, показания, которые давал Шапшов в суде, занимают 56 листов печатного текста. Ну, не о погоде же он столько рассказывал суду?
Возможно сторона обвинения рассчитывает на то, что суд сам в приговоре разрешит противоречия и опровергнет доводы Шапшова, и, поэтому не стала заморачиваться по этому поводу? Но такое невозможно, вернее сказать, не законно, поскольку суд у нас независим и не может выступать на чьей-либо стороне, в том числе и на стороне обвинения. Каким же образом суд может выполнить обязанности стороны обвинения, и сам начать опровергать доводы подсудимого?
Например, Владимир Шапшов говорил в своих показаниях, что никаких договоренностей с потерпевшим Сергеем Уваровым о взятке у него не было, и не могло быть. Это все домыслы следствия, основанные на показаниях Тарасенко, Канбарова и Зоткина, намеренно оговаривающих его. Суд, в ходе судебного следствия проверил достоверность показаний Шапшова путем допроса того же Уварова, который не подтвердил выводов обвинения о том, что Шапшов предлагал ему заплатить взятку. Тем не менее, гособвинитель в своей речи, заявила, что Шапшов якобы довел до сведения потерпевшего Уварова о возможности за взятку бездействовать в его интересах, и это якобы подтверждается показаниями самого потерпевшего. Очевидно, что в данном случае выводы гособвинителя не основаны на фактических обстоятельства дела исследованных судом и противоречат им.
Также, Шапшов приводил в своих показаниях доводы о недоказанности его сговора с Атауловым, указывая на несоответствие выводов обвинения, в этой части, фактическим обстоятельствам дела, приводя при этом факты опровергающие саму возможность такого сговора. А в речи гособвинителя о доводах Шапшова нет ни слова, как будто он ничего не говорил по этому поводу и не приводил конкретных фактов.
Так же, Шапшов говорил, что он не давал указания Тарасенко проводить проверочную закупку в отношении Уварова, поскольку для ее проведения не было оснований. При этом он обращал внимание суда на то, что в рапорте, составленном Тарасенко, отсутствуют сведения о договоренностях оперуполномоченного Канбарова с потерпевшим Уваровым на незаконный сбыт препаратов, что исключало саму возможность проведения проверочной закупки, поскольку для ее проведения необходимо было знать где, когда и кому Уваров должен сбыть препараты. А Тарасенко скрыл от него это, не указав об этом рапорте. Не зная этого, Шапшов не мог дать указание Тарасенко проводить проверочную закупку в отношении Уварова, и не давал такого указания ему. Фактически Тарасенко скрыл от Шапшова факт совершенной Канбаровым провокации в отношении Уварова и планируемой ими проверочной закупки.
По моему мнению, суд мог убедиться в достоверность этих показаний Шапшова, поскольку в рапорте Тарасенко действительно не отразил сведений о договоренностях оперуполномоченного Канбаова с Уваровым на сбыт препаратов, времени и месте этого сбыта. Кроме того, и в резолюции Шапшова на рапорте отсутствовали указания о проведении поверочной закупки в отношении Уварова. Тогда на каком основании Канбаров и Тарасенко решили проводить проверочную закупку в отношении Уварова? И на каком основании стороной обвинения делается вывод, что Шапшов об этом знал и давал указания Тарасенко и Канбарову? Сторона обвинения молчит об этом в своем выступлении и не анализирует содержание рапорта Тарасенко.
И самое главное, опровергая доводы обвинения, Шапшов обратил внимание суда на то, что действия оперуполномоченного Канбарова и Тарасенко в отношении Уварова были изначально не законными и не могли преследовать цели изобличения Уварова в незаконном обороте сильнодействующих препаратов, вопреки тому, что об этом утверждают сами Канбаров и Тарасенко. Именно поэтому они и скрывали от него свои намерения провести проверочную закупку.
Прямым доказательством этого является то, что Канбаров совершил подстрекательство Уварова к совершению преступления, путем уговоров его к незаконному сбыту ему этих препаратов, тем самым искусственно создав ситуацию совершения им преступления. В ходе судебного следствия это было достоверно установлено как показаниями потерпевшего Уварова, так и показаниями самого оперуполномоченного Канбарова.
Таким образом, оперуполномоченным Канбаровым была совершена провокация и подстрекательство к совершению преступления в отношении Уварова, что, в силу ст. 5 Закона «Об оперативно-розыскной деятельности» и ст. 6 Закона «О полиции», является незаконным и это строго запрещено делать сотрудникам полиции под угрозой уголовной ответственности. По этой причине, результаты проверочной закупки, проведенной на основе провокации, нельзя было использовать для обвинения Уварова в совершении преступления и привлечения его к уголовной ответственности.
Все это, по мнению Шапшова, опровергает показания Тарасенко и Канбаров об их истинных намерениях, и указывает, что изначально они не имели, и не могли иметь, цели привлечения Уварова к уголовной ответственности. Т.е. Тарасенко и Канбаров говорят об этом неправду, поскольку их действия не могли повлечь этого, а могли повлечь только их ответственность за незаконные действия и превышение должностных полномочий. Поэтому они и скрывали факт проведения проверочной закупки как от своего руководства, так и от следствия.
Из этого, по мнению Шапшова, прямо следует, что единственным намерением Канбарова и Тарасенко могло быть только вымогательство денег с Уварова путем его шантажа уголовной ответственностью, на основании совершенной ими же провокации и инсценировки незаконной проверочной закупки. Чем это и закончилось по факту.
Этим самым, Шапшов убедительно показал суду, что именно в целях сокрытия своих незаконных действий от руководства, Канбаров и Тарасенко не проводили документирование инсценированной ими проверочной закупки, осознавали ее незаконность, потому и скрывали факт провокации в отношении Уварова, от него и руководства отдела. А саму проверочную закупку провели самостоятельно, без санкции руководства, поскольку руководство отдела полиции не дало бы на это разрешение. А такое разрешение, в силу прямого указания ст. 8 Закона «Об оперативно-розыскной деятельности», обязательно, в противном случае проведенная проверочная закупка будет не законной, и ее результаты нельзя использовать для доказывания виновности лица в совершении преступления.
Все это, по мнению Шапшова, превращало действия Канбарова и Тарасенко в незаконные, и фактически они не проводили проверочной закупки, что прямо указывало на изначально преступные цели проводимого ими в отношении Уварова мероприятия. Именно, поэтому они и обманывали Шапшова и руководство отдела, что было подтверждено показаниями свидетелей из числа руководителей ОП №24.
Все эти доводы Шапшова подтверждены фактическими обстоятельствами дела, исследованными судом. Например, постановлением об отказе в возбуждении уголовного дела, вынесенным следственным органом в отношении Уварова С.Ю. от 30.07.2018 г., из которого прямо следует, что: «фактически сотрудниками ОУР ОП №24 УМВД России Тарасенко, Канбаровым, Зоткиным и Трошиным оперативно-розыскное мероприятие «проверочная закупка» не проводилось и не могло проводиться в виду отсутствия соответствующих документов, являющихся в соответствии с ФЗ №144 от 2.08.1995 г. необходимым условием проведения такового … действия сотрудников ОУР являлись неправомерными, осуществлялись по собственной инициативе, преследовали неизвестные следствию цели …» Это постановление признанно законным. Так что же Тарасенко с Канбаровым могли задокументировать? Свои незаконные действия?
А вот гособвинитель, вопреки указанным фактам, в своей речи утверждает, что Тарасенко и Канбаров намеривались задокументировать проведенную ими проверочную закупку, но поскольку Шапшов якобы договорился с Уваровым о взятке, то он не разрешил им этого сделать.
Но, про незаконность действий самих Канбарова и Тарасенко по провокации и проведению проверочной закупки, в речи гособвинителя ни сказано ни слова, и оценки этим действиям стороной обвинения не дается. А ведь они имеют существенное значение для установления истины по данному делу и решения вопроса о виновности или не виновности Шапшова. Почему же сторона обвинения умолчала про это?
Могу только высказать свои предположения по этому поводу.
Гособвинитель, будучи представителем прокуратуры – ведомства обязанного надзирать за законностью, не может признать провокацию и подстрекательство граждан к совершению преступления со стороны сотрудников полиции, законными действиями. И правильно делает, поскольку это прямо запрещено законом. Потому и молчит про это в своем выступлении.
Аналогично, гособвинитель не может признать, что проведение проверочной закупки в нарушение требований ст. 8 Закона «Об оперативно-розыскной деятельности» является законным, и что результаты такой проверочной закупки можно использовать для привлечения граждан к уголовной ответственности. И в этом случае гособвинение тоже правильно делает, поскольку об этом говорит закон. Потому и молчит про этом в своем выступлении.
Но замалчивая эти факты, сторона обвинения не может опровергнуть доводы Шапшова о незаконности действий Тарасенко и Канбарова по подготовке и проведению ими проверочной закупки, а потому не может опровергнуть и доводы Шапшова относительно того, что изначальные действия Тарасенко и Канбарова были направлены именно на шантаж Уварова уголовной ответственностью, с целью получения от него денег, поскольку иной цели эти действия преследовать не могли. А это означает, что Шапшов невиновен, и стал жертвой преднамеренного оговора с их стороны.
А раз сторона обвинения не может это опровергать, то что остается? Только замалчивать и не упоминать об этом в своей речи, в расчете на то, что суд сам, в приговоре, как-нибудь обыграет эту щекотливую ситуацию, или так же умолчит про это. Но, вопрос, пойдет ли на это суд?
Но, возможно я ошибаюсь, и гособвинитель еще даст оценку этим доводам Шапшова, поскольку сторона обвинения имеет право на это в репликах. Возможно я поторопился с выводами и не оценил тактики и стратегии стороны обвинения. Тогда я заранее приношу свои извинения стороне обвинения за домыслы по этому поводу. Только мне очень интересно, как сторона обвинения собирается это сделать?
Так, что, вопреки мнениям о предрешенности исхода этого дела, интрига еще сохраняется, и основной вопрос о виновности или невиновности Владимира Шапшова еще не решен.
30.09.2019 г. должно состояться выступления в прениях стороны защиты. Следите за развитием процесса».
Защитник Шапшова В.Н., адвокат Гурко В.А.